понедельник, 6 марта 2017 г.

«Симбиоз физиологии, шоу и моды»

Владимир Сорокин о сожжении книг, счастье и новых гаджетах

     После почти четырехлетнего молчания Владимир Сорокин написал новый роман. Он называется «Манарага». Книга выйдет в первой половине марта в издательстве Corpus. Похоже, сейчас Владимир Сорокин едва ли не единственный русский писатель, который может себе позволить все. Может предсказать будущее (как в «Дне опричника»), и оно начнет сбываться. Может убедить в том, что постапокалипсис — это не страшно (как в «Теллурии»), и читателю местами станет даже весело. Может несколько лет писать не романы вовсе, а картины маслом — и это будет интересно. И даже взять, на первый взгляд, опасный троп «съедобной литературы» (за фразу «вкусный текст» гуманитарии готовы выгнать друг друга из профессии) и положить в основу романа поэтически и стилистически абсолютно безупречного, как он это сделал в «Манараге». Владимир Сорокин рассказывает о том, как появилась идея романа, что такое «новые 60-е» и почему бумажная книга все же лучше чтения с экрана.
   Как пришел новый роман? Мы сидели в одном итальянском ресторане в Берлине с моим приятелем из Калифорнии, филологом-русистом Владимиром Мыльниковым. Выпивали, закусывали и почему-то заговорили о горящих книгах в «Дне опричника». Сидели мы не так далеко от кухни, где шла работа, готовили еду. И я вдруг подумал: сколько же пропадает тепла от пылающих томов, на этом что-то можно приготовить! В голове вспыхнула картинка, как обычно бывает, когда приходит идея: представил себе этот мир, это подпольное сообщество книжных кулинаров. И в течение девяти месяцев рожал эту книгу.

   Мир «Манараги» — продолжение того мира, который впервые появляется в «Дне опричника» и продолжается в «Сахарном Кремле» и «Теллурии». Получается своего рода сериал. В «Опричнике» и «Теллурии» я нашел площадку обозрения мира настоящего через будущее. У меня там уже как бы стоят некие телескопы, они сфокусированы, наведены. Я уже умею с ними работать, и через них смотреть на наш безумный современный мир очень удобно. Это получилось естественным образом. А вообще, если говорить о жанре, мне хотелось написать веселую авантюрную книжку. И именно такой она и получилась. Хотя мне вот уже говорят, что конец грустноватый…
   Мир романтиков book’n’grill умирает в конце, потому что молекулярная машина будет работать и производить точнейшие суррогаты. Что до оставшихся спасенных раритетов — то да, можно сказать, что в этом, конечно, конец у книги счастливый.
   Неоднозначное толкование и у главной метафоры романа: с одной стороны, в сюжете важную роль играет «чтение» в значении сожжения, уничтожения литературного памятника ради удовлетворения физической потребности в изысканной еде. С другой — это самое «чтение» сопровождается некоторым особым ритуалом, если угодно. То есть в каком-то смысле имеет просветительский характер. Это симбиоз физиологии, шоу и моды. Занятие book’n’grill — опасная, запретная вещь, в результате которой раритет сгорает навсегда. Он отдает свою энергию блюду, а оно насыщает клиента. В общем, речь идет о съедобной литературе! Такое вот необычное, но по современным рыночным меркам вполне имеющее право на существование дело. В мире нарастающего гротеска — куда нынче все идет — это смотрится, как мне кажется, вполне органично.
   Когда я писал книгу "Сахарный кремль", я думал о 1960-х годах. Война закончилась, потом были бурные 1950-е, люди старались быстро наверстать упущенное в жизни и в благополучии: рок-н-ролл, абстракционизм, огромные американские лимузины с «плавниками», короткие юбки. А потом наступили 1960-е: сытое время, респектабельные «битлы», глянцевый поп-арт, спокойное использование благ жизни. Недаром Анри хочет перестроить кухню, легализовав ее, выведя из подполья, выведя из 50-х годов и сделав ее обычным, почти рутинным делом. Уничтожить этот романтический флер. Хронологически я рассматривал своего главного героя как ребенка послевоенного мира. Стиль 1960-х я запомнил мальчиком. И этот дух обретенного благополучия меня в книге вдохновлял.
   Если «День опричника» — это Средневековье, то «Манарага» — это уже Ренессанс, конечно. Официальный светлый ресторан с 25 печами, где пылает «Улисс», где модная публика, приятная музыка, все спокойно… Это Ренессанс, перетекающий в барокко.
   Закончив, я подумал, что хочется проследить дальше за этим персонажем. Я пока держу это в уме, но не знаю, вернусь к нему или нет. У меня ведь очень редко бывает, чтобы герой выжил. Это уже само по себе необычно (смеется). Поэтому возможно у этого мира будет продолжение.
Герой претерпевает в финале довольно серьезную метаморфозу, в которой не последнюю роль играют новые гаджеты — умные блохи. По сути, они делают из него другого человека, влияют на его волю, меняют его характер, но при этом делают его как будто счастливым в конечном счете. Что такое счастье? Это же не обязательно комфорт. Тем не менее герой все больше к нему склоняется и приобретает его при помощи маленьких электронных существ. Но ему приходится поступиться своими принципами. И в этом смысле у книги, конечно, печальный конец, потому что личность Гезы становится пластичной — причем в результате такой простой операции. Это опять к теме гаджетов как наркотика, что уже стало общим местом, и здесь я ничего не изобрел. Естественно, что эти аппараты будут с каждым годом уменьшаться и рано или поздно прыгнут нам в голову. Мне скорее был забавен образ этих электронных насекомых. Новые паразиты, которые не просто сосут кровь, но и наполняют человека информацией и уверенностью в себе... Такая блоха, которая подковала человека!
   Я живу между Подмосковьем и Берлином. Мне один писатель рассказывал, что как только появились электронные книги, он избавился от всей бумажной библиотеки.Все идет к этому. Но я старомодный человек — я люблю бумажные книги. У меня, безусловно, большая библиотека во Внуково. В Берлине собираются в основном мои книги на разных языках. Я стараюсь их дарить, но сейчас их все равно больше, чем других книг. Я периодически чищу библиотеку и во Внуково, потому что накапливается очень много ненужных книг, которые просто стоят, и ты не будешь их никогда читать. Я стараюсь их раздать.
   Нужное - это то, что хочется перечитать. Собрания классиков, например. Но больше все-таки книг, которые не хочешь перечитывать. И они стоят и стоят. Каши не просят, но место занимают. Я совершенно к этому равнодушен к покупке рукописей на аукционе, в этом смысле я не библиофил. Мне неважно, чтобы это было первое издание. Хотя мне подарили несколько таких раритетов, но у меня спокойное к ним отношение. Надо делать культ не из книги, а из самой литературы.
   Я плохо отношусь к электронным книгам. Меня раздражает чтение с экрана. Все-таки я хочу книгу как вещь, чтобы ее можно было сунуть под подушку или раскрыть и положить на грудь, если читаешь лежа. Айпэд неприятен на груди, и чайник на него не поставишь. В этом смысле, конечно, книга замечательная вещь.
   К счастью, некоторые вещи я прописывал от руки. Например, у меня весь роман «Роман» в семи толстых тетрадях написан от руки. Все поэтические вставки в «Голубом сале» я тоже писал от руки, и это все сохранилось. Так что рукописи есть. Я думаю, меня как раз подхлестнула к этому электронная книга: этот мир букв в мониторе уничтожает рукопись в принципе. Он ее антипод. Именно поэтому надо бережнее относиться не к первоизданиям, а к рукописям.

Источник: https://lenta.ru/articles/2017/03/06/manaraga/

Комментариев нет:

Отправить комментарий